Тощая, бледная с огромным носом Сима Бирман блистала на театральной сцене и в кино, и многие называли её величайшей актрисой мира. Она же всю жизнь поклонялась своему учителю Станиславскому и рвалась к нему даже из психбольницы, где оказалась под конец жизни.
В конце девятнадцатого века в многонациональной семье кадрового военного Бирмана родилась девочка. Бог не наделил маленькую Симу ни каплей привлекательности. Черты ее лица были резкими и грубыми. Когда Серафима подросла, дети не хотели с ней играть из-за отталкивающей внешности, и тогда девочка твердо решила стать артисткой, потому что была уверена: некрасивых актрис не бывает.
Театральный талант
По окончании гимназии в родном Кишиневе Сима поехала погостить к сестре в село. Каждый вечер девушка устраивала представления для местных жителей, куда однажды пришел владелец имения, находившегося неподалеку. Несмотря на неординарную внешность Симы, ее орлиный нос, сутулость и неуклюжесть движений, было в ней что-то такое гротескно-трагическое, что заставляло души зрителей трепетать. Состоятельный хозяин имения, разглядевший в девушке театральный дар, предложил ей поступать в театральную школу и даже оплатил ее обучение.
Нескладная провинциалка в странном одеянии, на которую оборачивались с удивлением студенты, не сомневалась, что обязательно будет играть на сцене. Ведь смогла же когда-то великая Стрепетова, горбатая от рождения, покорить Петербургских театралов.
Первый просмотр, сцену из Шиллера, Серафима с треском провалила. Настойчивая абитуриентка не отчаялась, а стала настаивать, чтобы ей разрешили повторный просмотр. Чтобы избавиться от этой несуразной девицы, члены комиссии предложили ей сыграть сцену соблазнения. Как могла это сделать неопытная шестнадцатилетняя девушка, за плечами которой не было ни одного намека на роман?
Сима закурила сигарету, зазывно тряхнула головой, подсела к одному из преподавателей, томно вздохнула, невидимым движением подтянула юбку, оголив колени, и заглянула ему в глаза с таким вдохновением, что мужчине показалось, что к нему приближается бывалая дама из-под “красного фонаря”. Он закричал:”Верю!” Тогда будущая звезда сцены еще не знала, что это был сам Станиславский.
Религия Станиславского
Приемная комиссия во главе с Константином Сергеевичем приняла единогласное решение, что Бирман актрисой быть! Ее зачислили в штат Художественного театра столицы. Серафима Германовна всю жизнь боготворила и обожала своего учителя и наставника сценического искусства. Она преклонялась не только перед его талантом служителя Мельпомены, но и сложным искусством быть настоящим человеком, читающим души.
Как вспоминала позже сама актриса, Станиславский был, пожалуй, единственным, кто не пренебрег ею, а разглядел в неуклюжем существе редчайший самородок. Только рядом с мэтром Сима забыла свои горькие детские слезы около зеркала и школьные годы, когда мальчишки кричали, что ее нос на семерых рос, а одной достался.
Константин Сергеевич стал для Бирман всем: отцом, учителем, Богом, ее религией. Эта религия была ее путеводной звездой до конца жизни, ведь даже, уже будучи в психиатрической лечебнице, Серафима рвалась к своему божеству.
В 1913-ом актриса подружилась с такими людьми, как Михаил Чехов, Евгений Вахтангов, Софья Гиацинтова и Алексей Дикий. Это была группа молодых единомышленников, которые стали основоположниками студии МХАТ. Это была первая студия, пронизанная идеями их любимого педагога — реформатора театральной системы.
Спустя некоторое время у последователей Станиславского появились некоторые разногласия с учителем. Он считал, что это нормальное явление для талантливых и ищущих людей, поэтому на основе первой была создана вторая студия МХАТ, что позволило ее актерам сохранить свою уникальность.
Здесь Бирман проработала двенадцать лет. В этом театре она достигла вершин творческого мастерства, и пресса впервые назвала ее гениальной актрисой. О ней писали, что она фантастически умеет изображать духовное уродство, страшную ярость или наивное шарлатанство. Серафима Бирман стала мастером минутного перевоплощения, чем удивляла и пленяла своего зрителя.
Когда актриса выходила на сцену, ее физические недостатки уходили на второй план. В ее уродстве сияла духовная красота необычайной силы, пример тому — ее Васса Железнова.
Женщина с нимбом
Отказавшись от простого женского счастья и посвятив себя театру, Бирман позиционировала себя как ангел небесный. Возможно, это была самоирония, которой женщина прикрывала свою неудачно слепленную природой внешность. Однажды Серафима пришла на студенческий капустник в белом одеянии с крыльями за спиной и нимбом над головой. Она вела себя так, словно неземная красота соизволила спуститься с небес на грешную землю. Окружающие смеялись до упаду, а “ангел” свысока и с достоинством взирал на них. Таково настоящее искусство — вжиться в роль и не снимать маски.
К 1936 году обстановка между властными структурами и руководством МХАТа накалилась до предела. После отъезда Михаила Чехова за границу труппа подвергалась постоянной травле, а репертуар был объявлен не соответствующим идеологии партии.
Когда МХАТ закрыли, Серафима Георгиевна сначала перешла в Театр Московских профсоюзов, где служила режиссером, а в 1938-ом — в Ленком.
Если сцена театра была для Бирман домом родным, то съемки в фильмах давались с трудом. Не потому, что не хватало таланта, а потому, что актриса не терпела штампов, фальши и полутонов. Именно поэтому у Бирман возникли разногласия с режиссером Эйзенштейном. Одно время она даже не могла выносить его вида и общалась с ним только в письменной форме.
Серафима Бирман в фильме *Обыкновенный человек* (1956)
Сергей Михайлович терпеливо относился к чудачествам звезды. Другую актрису он на ее месте не видел, — именно ее экспрессия и демонический шарм покорили режиссера. Так в творческих разногласиях родился несравненный образ русской боярыни Старицкой.
Последние дни жизни великой актрисы были очень трагичными. Ее, почти ослепшую и плохо осознающую действительность, поместили в психиатрическую больницу. Наследников у нее не было, друзья ушли в небытие. Но до последнего своего дня она за зарешеченными окнами продолжала репетировать сцены из “Синей птицы”…