Карьерный взлёт
Будущий первопроходец появился на свет 1 июня 1889 года в тюрьме на Александровском посту острова Сахалин. Его отцом был каторжанин Матвей Космачёв, столяр из Саратова, а мать – каторжанка Евдокия Гирёва. В метрическую книгу малыша записали незаконнорожденным, так как каторжане в то время не могли венчаться. Кроме того, ребёнку присвоили фамилию и отчество родительницы.
В возрасте восьми лет Дмитрий остался без матери – женщина умерла от болезни лёгких.
После этого печального события мальчик вместе с отцом переехал в Николаевск-на-Амуре, где получил образование в церковно-приходском училище. Дмитрий работал на электростанции и увлекался разведением ездовых собак. Уже к 20 годам юноша считался одним из опытнейших каюров района.
А спустя год Гирёв познакомился с англичанином Сесилом Мирзом, который закупал собак для экспедиции к южному полюсу Земли. Британец обратил внимание на способности молодого человека, его любовь к труду и пригласил отправиться в путешествие. Так Гирёв стал самым юным членом экспедиции.
Путешествие и наказание
К сожалению, информации о нахождении Дмитрия Семёновича в Антарктиде сохранилось мало. Известно, что он с экспедицией Роберта Скотта дошёл вплоть до 84° южной широты, где вынужден был повернуть обратно из-за открывшейся снежной слепоты. Скотт так и не вернулся на базу, после чего Гирёв весной 1912 года отправился на его поиски. Спустя несколько месяцев тела полярников всё же были найдены в заметённой палатке.
Скотт дошёл до полюса, но его примерно на месяц опередили норвежцы. Нашему соотечественнику «по пути» удалось покорить вулкан Эребус, высшую точку континента, а в 1913 году на корабле он отплыл в Новую Зеландию.
После возвращения в СССР Гирёвым заинтересовалось ОГПУ.
Поводом для этого стали пенсия, назначенная ему англичанами, и медаль. Два года, проведённые в тюрьме Владивостока, сделали своё дело. Гирёв, выйдя на свободу, так и не смог вернуться к нормальной жизни. Вскоре он умер в нескольких километрах от дома – не выдержало сердце.
Впрочем, ничего удивительного. Сам каюр неоднократно признавался, что холодная Антарктида – это «цветочки» по сравнению с застенками ОГПУ.